Вечер трудоголизма наконец окончен и я могу спать спокойно наконец-то уделить время вышивке и приятнейшему нихренанеделанью.
Почему то захотелось поделиться в дайри своими стихами - не новыми, даже не самыми любимыми, но близкими моему настроению на данном этапе жизни. В данном посте - это будут большие "стихи в прозе" (они же - "проза в стихах"), потому, заглянув под кат - придется много читать.
А теперь - стихи!
Вокзальное "Вокзальное"
Я хотела бы верить тем поездам, что приходят с рассветом на Южный вокзал.
Я хотела бы верить мечтам и садам, срезанным в полдень волшебным цветам, пробегающим мимо юным годам, я хотела бы верить чьим-то словам.
В той стране не - чудес, где не знают про стресс, не блюдут этикет, не ведут политес, не меняют где жизнь на уродский протез. Где нет горести правды и сладости лжи.
Где же тот, кто поймает меня там – во ржи?
Над расщелиной страха, на пике побед? В той стране, где всегда есть свободный билет в Зазеркалье, в Париж, в Амстердам, в Красоту. В мир побед , в страну грёз, даже в чью-то мечту.
Я хотела бы верить тем поездам, что приходят за полночь на Южный вокзал, и везут лишь туда, куда ты приказал… Знаешь, мир, он похож на большой кинозал, где нон-стоп крутят фильм про людей, что бегут, спят, гуляют, мечтают… И как-то живут. И я вместе с ними куда-то бегу, ем шоколад, бутерброды без сыра, и даже рагу, зимой делаю ангелов на снегу…
Я хотела бы верить.
Но не могу.
Взрослость
"Взрослость"
Когда-то меня спросили: кем хотела бы стать, когда вырасту?
Я ответила честно – «Никем.
Какой смысл в многократном повторе избитых тем? От выбора цели не станет ведь меньше проблем. Быть кем-то, кто нужен – учителем, пожарником, математиком? Это ведь все обычная психосоматика. Они полезны, нужны, но неинтересны ни капли и очень (да, очень) скучны.
А вообще, в этом мире можно и нужно быть только тем, кто на волю желает прорваться из тонких вен. И если не быть собой, то бессмысленно все, как говаривал Лем. А с другой стороны - быть собой, но одной и в компании плохо покрашенных стен? Не хотелось бы, если честно – ни одиночества, ни печального осознания, что «все в жизни - тлен». Вот потому мне не хочется вырастать насовсем. Может быть только совсем ненадолго. А если уж вырасту окончательно – то, конечно же, стану никем.»
А позже я все-таки выросла.
Знаете, это очень печально осознавать. Мой совет всем детям – никогда (слышите, никогда!) не спешите вы вырастать. Потому что за «взрослость» приходится много платить – отдавать: все, во что верили в детстве, и то, кем мечтали стать. Взрослым время от времени нужно себя предавать (убеждая себя и других, что так много лучше для всех – но, конечно же, это неправда: взрослым приходится лгать).
Да, когда-то меня спросили: кем хотела бы стать, когда вырасту?
(Если вырасту – было бы правильнее стократ спросить) А теперь – чего уж без устали голосить? Ведь выросши, я не превратилась в одну из трех сотен мессий, не научилась летать и не выучила фарси.
Я просто сбежала от мира реальности – в свой (нереальный) мир. В тот, где для разума – вечный (но все же довольно бессмысленный) пир. В мир, где вся жизнь не зависит от выбора «всё же, ты с кем?». В мир, где не может быть до безумия скучных житейских проблем.
Хотя вру. Если честно, то выросши, я стала тем, кем хотела стать в детстве – никем.
Разговор ни о чем
"Разговор ни о чем"
Послушай, давай поговорим ни о чем?
Как безумцы, слепые, иные… Мы словно в пустыне с тобою, одни. В той кондитерской старой, с названием странным - «Семадени», девятнадцатого позабытого века. Отношений лишь незаметная веха – столь ненужный, неправильный сей разговор.
Но мы говорим просто так, ни о чем.
Спорим, кричим, иногда молчим. Хотя нет, постоянно кричим, все кого-то виним, материм. И снова и снова на разные темы мы говорим. Мы обсуждаем с тобою фонемы, гаремы, тотемы и в свете знакомой тебе театральной богемы, ты даришь мне ненавистные мною желтые (или белые?), чуть подвявшие хризантемы.
Рассказываешь, как живешь и чем дышишь, что ты снова пишешь…Ты слышишь? Меня? Не себя? Ну хоть изредка, иногда? Ведь мы не слепые. Иные. Такие: немного другие. Совсем не немые.
Ведь мы можем помнить, и можем забыть,
И просто так ни о чем говорить.
Когда уходит друг
"Когда уходит друг..."
В жизни случается миг, когда тебя навек покидает друг. Не простившись и совершенно ничего не объясняя. Тогда злоба множится, опьяняя – обидой опьяняя, странным непониманием, и вот - ты уже невменяем. Это всегда происходит слишком внезапно, вдруг. И тогда ты понимаешь, что он тебе более важен, чем все окружающие тебя… и чем ты ему. Ни в коем случае не вверяй ему это в вину, лучше доверься хорошей книге да крепкому всепонимающему вину.
Если друг уходит - его приходится отпускать, потому что негоже людям в других людях себя искать: свое отражение в том, с кем привычно-приятно вечность было бы коротать… Не привязывай друга - от этого не станет лучше ни тебе, ни ему, так что лучше сведи все к шутке, сведи все к тому, что с течением времени нужно в жизни что-то менять. Людей из прошлого – надо уметь отпускать.
А потом придет тот, кому ты был важнее, чем он тебе. И вы сядете вместе, поговорите о книгах и крепком вине; а когда разговор завершиться (оставив тепло и покой на душе) - ты узнаешь о нем даже больше, чем знал о самом - себе…
Не жди. Это случается только внезапно, вдруг. Да, в жизни бывает миг, когда навек покидает друг. Это может (да нет, не может, а обязательно) повториться бессчетное количество раз. Просто улыбнись тем, кто придет вместо, и обними их – даже не поднимая глаз.
Считалочка
"Считалочка"
Утро.
Я начинаю считать.
Раз, два…
Чашка горячего чая (имбирного, с листиком мяты), желание спать и не знать сегодняшней даты. Грустно смотреть на измятую и покинутую кровать.
Смутные обрывки снов…
Три.
Хлопья залить молоком…
Спать? Сегодня уже не получиться спать. Это завтра или когда-нибудь: в общем, потом. Потом, когда найду место, что не наполнено суетой – и вот там уже крепко усну – и уйду на покой, изредка просыпаясь и пытаясь найти кого-то в эфире, будучи, в целом, забытой в покинутом мире…
Четыре.
Да, в этом безумном, странном, вечно куда-то спешащем мире: закутаться бы в одеяло, согреться и мечтать. Лежать так еще минимум час, или до вечера, а может даже и до завтрашнего утра… Но увы, мне пора. Пора вставать: пить чай, завтракать, из квартиры как всегда бежать, никуда, как обычно, не успевать.
Пять.
День.
Продолжаю считать.
Шесть, семь, восемь…
Жаль, сейчас не весна, хорошо – не осень. Осенью на меня нападает хандра. Хочется плакать, кричать, ненавидеть – самая злая пора.
Особенно ноябрь – хмурый, обиженный ноябрь, чьи виски тронула проседь. В ноябре я мечтаю лишь об одном – чтобы скорее кончилась осень.
Ведь дальше будет зима! Зимой же можно греться горячим зелёным чаем, угощать друг-друга печеньем, словно бы выручая…
Можно придумывать самые новые на свете слова, и даже ноты; делиться теплом, согревая руки в чьих-то руках (или перчатках), а потом удивленно спрашивать у их владельца: «Кто ты?»
Зимой мне не хочется поворачивать время вспять…
Вечер.
Девять, десять, двенадцать. Пора прекращать считать.
Одиннадцать я где-то потеряла – возможно, по дороге с работы домой, когда в супермаркете покупала на ужин салат – с рисом, кукурузой и колбасой. Завтра вновь забегу и спрошу «Не находили?», а впрочем кому оно надо - в кем-то потерянном мире?
Тринадцать.
На этот раз в чашке для разнообразия кофе. Крепкий, черный, неразбавленный молоком. С корицей, лимоном и коньяком… Лучшего снотворного мне не сыскать.
Расстелить постель, найти в недрах шкафа пижаму и лечь в кровать…
Ночь.
Я не буду больше считать.
Мне нравится число тринадцать. Далее бессмысленно распинаться.
Ночью можно (и нужно) только мечтать. О чем угодно мечтать: о космосе, о весне, о новых знакомствах, друзьях, послезавтрашнем дне. Лишь о вчерашне-прошедшем не нужно уже вспоминать: ночью стоит медленно засыпать, видя сны – волшебные, разноцветные, самые приятные. Если видеть такие сны, то и жизнь будет – невероятная: зеркала перестанут вмиг разбиваться, черные кошки начнут от меня разбегаться. Будет везти повсеместно, и даже рассыпав соль…
Проснусь, и начну считать.
Три, два, один...
Ноль.
Многобукафф полупрозы обо мне
"Многобукафф полупрозы обо мне"
Проснулась в шесть – на завтрак яблоки, конфеты.
На столе – всё как всегда бывает летом - записка испачканная в вишнёвом варенье, без всяких подписей и стихотворений: «суп в холодильнике, не забудь покушать», но я как обычно, не буду слушать, никого-никого на свете не буду я слушать: быть послушной – мне до безумия скучно. Ведь там за окном – начало половины лета, а на моей подушке – тонкий лучик света. Он зовет меня к себе, громко зовет – туда, на улицу, и я абсолютно счастлива – это видно по моему лицу.
Потому – конфету в карман, яблоко в зубы и бежать – учится летать, чтобы завидовали все соседские мальчишки. Чтобы любили меня и несли мне читать интересные книжки.
Проснулась в семь – летать намного проще: руки в стороны и быстро-быстро бежать в направлении рощи. Еловой рощи, за которой огромное озеро. В озере купаться нельзя, но я-то сегодня проснулась в семь, а значит мне можно. Сегодня мне всё на свете - можно.
А мальчишки всё спрашивают «как ты научилась летать, как это вообще возможно?» Смеюсь и учу их мечтать. А взамен они научат меня прыгать с вышки – и красиво нырять, как русалочку в детской книжке.
Опять не слышу будильник. Ой, уже восемь. Я и забыла, что уже осень. Опаздываю в школу, на ходу собираю рюкзак, хватаю книжки, вещи, заплетаю небрежную косу – сойдет и так.
В школе звонок противно умеет так дребезжать, похоже на голос завуча, когда тот начинает кричать. На меня он не кричит, знает, наверное, что я фея, или решил, что я как все озорные мальчишки - пират? А может он просто считает меня примерной и до безумия этому рад?
В любом случае, мне нужно быстрее бежать. Надо еще придумать историю, чтобы всем рассказать, ведь не могла же я так банально проспать?
Потом проснулась в десять – а кажется, что на рассвете. В моей фантазии живут лучшие люди на свете! Да, что там на свете?! Во всей Вселенной лучше и не сыскать. Потому что их и искать не надо – они все тут, как на подбор – один поет, два эльфа, семнадцать принцесс и багдадский вор. И еще пятнадцать потерянных мальчишек - ну да, именно тех, из книжек. Из книжек про Питера и про его страну.
В десять я начинаю писать стихи, может, чуть позже - и прозу начну?
Проснувшись в двенадцать – громко чихаю. Проклятая аллергия – может на жизнь вне Рая? А может - на пыльцу или пыль, впрочем, какая пыльца в середине зимы? Это уже не сказки, а быль - в сказках ведь даже ночью не может быть тьмы.
И простуды в сказках тоже не бывает. Снова чихаю, иду мерить температуру, парить ноги и пить микстуру. А хочется выбежать на улицу – и со всех сил закричать «а вот я - умею летать!!» и тихонько злорадно добавить «а вот вы все - нет…», но я стала взрослее и это теперь мой секрет. А позже - кататься с друзьями на лыжах или на санках - до ночи аж, до весны.
После - закутаться в теплое одеяло, спать и смотреть прошлогодние сны.
Проснулась. Двадцать два. Я повзрослела.
..Из детства сказки все поставила на полку, учебники – за шкафом припадают пылью - с них нет толку. А за окном опять начало лета. На завтрак вместо яблок – кофе, шоколад… Для полноты картины мне еще бы сигарету, но не курю.
Еще я не молюсь, не нюхаю и не колюсь; не разговариваю матом, разве что иногда много пью, да путаю даты. А выгляжу я в свои двадцать два на удивление хорошо, лучше всего, конечно, весной. Единственное время, когда я чувствую себя – собой. Но комплименты мне делают круглый год.
А еще у меня в квартире живет толстый дымчатый кот - с порванным ухом и черным кончиком хвоста. Мне кажется, что я проснулась неспроста, а чтоб начать все с чистого листа. Чтоб стать отчаянной и смелой, и чтобы быть во всём лишь первой. Чтобы однажды с книгой в обнимку уснуть, на пушистом ковре, что возле камина, как на тех странных старинных картинах, под не менее старинных часов бой.
А потом однажды узнать, что такое любовь. Чтобы рано или поздно вырасти и стать собой.
Почему то захотелось поделиться в дайри своими стихами - не новыми, даже не самыми любимыми, но близкими моему настроению на данном этапе жизни. В данном посте - это будут большие "стихи в прозе" (они же - "проза в стихах"), потому, заглянув под кат - придется много читать.
А теперь - стихи!
Вокзальное "Вокзальное"
Я хотела бы верить тем поездам, что приходят с рассветом на Южный вокзал.
Я хотела бы верить мечтам и садам, срезанным в полдень волшебным цветам, пробегающим мимо юным годам, я хотела бы верить чьим-то словам.
В той стране не - чудес, где не знают про стресс, не блюдут этикет, не ведут политес, не меняют где жизнь на уродский протез. Где нет горести правды и сладости лжи.
Где же тот, кто поймает меня там – во ржи?
Над расщелиной страха, на пике побед? В той стране, где всегда есть свободный билет в Зазеркалье, в Париж, в Амстердам, в Красоту. В мир побед , в страну грёз, даже в чью-то мечту.
Я хотела бы верить тем поездам, что приходят за полночь на Южный вокзал, и везут лишь туда, куда ты приказал… Знаешь, мир, он похож на большой кинозал, где нон-стоп крутят фильм про людей, что бегут, спят, гуляют, мечтают… И как-то живут. И я вместе с ними куда-то бегу, ем шоколад, бутерброды без сыра, и даже рагу, зимой делаю ангелов на снегу…
Я хотела бы верить.
Но не могу.
Взрослость
"Взрослость"
Когда-то меня спросили: кем хотела бы стать, когда вырасту?
Я ответила честно – «Никем.
Какой смысл в многократном повторе избитых тем? От выбора цели не станет ведь меньше проблем. Быть кем-то, кто нужен – учителем, пожарником, математиком? Это ведь все обычная психосоматика. Они полезны, нужны, но неинтересны ни капли и очень (да, очень) скучны.
А вообще, в этом мире можно и нужно быть только тем, кто на волю желает прорваться из тонких вен. И если не быть собой, то бессмысленно все, как говаривал Лем. А с другой стороны - быть собой, но одной и в компании плохо покрашенных стен? Не хотелось бы, если честно – ни одиночества, ни печального осознания, что «все в жизни - тлен». Вот потому мне не хочется вырастать насовсем. Может быть только совсем ненадолго. А если уж вырасту окончательно – то, конечно же, стану никем.»
А позже я все-таки выросла.
Знаете, это очень печально осознавать. Мой совет всем детям – никогда (слышите, никогда!) не спешите вы вырастать. Потому что за «взрослость» приходится много платить – отдавать: все, во что верили в детстве, и то, кем мечтали стать. Взрослым время от времени нужно себя предавать (убеждая себя и других, что так много лучше для всех – но, конечно же, это неправда: взрослым приходится лгать).
Да, когда-то меня спросили: кем хотела бы стать, когда вырасту?
(Если вырасту – было бы правильнее стократ спросить) А теперь – чего уж без устали голосить? Ведь выросши, я не превратилась в одну из трех сотен мессий, не научилась летать и не выучила фарси.
Я просто сбежала от мира реальности – в свой (нереальный) мир. В тот, где для разума – вечный (но все же довольно бессмысленный) пир. В мир, где вся жизнь не зависит от выбора «всё же, ты с кем?». В мир, где не может быть до безумия скучных житейских проблем.
Хотя вру. Если честно, то выросши, я стала тем, кем хотела стать в детстве – никем.
Разговор ни о чем
"Разговор ни о чем"
Послушай, давай поговорим ни о чем?
Как безумцы, слепые, иные… Мы словно в пустыне с тобою, одни. В той кондитерской старой, с названием странным - «Семадени», девятнадцатого позабытого века. Отношений лишь незаметная веха – столь ненужный, неправильный сей разговор.
Но мы говорим просто так, ни о чем.
Спорим, кричим, иногда молчим. Хотя нет, постоянно кричим, все кого-то виним, материм. И снова и снова на разные темы мы говорим. Мы обсуждаем с тобою фонемы, гаремы, тотемы и в свете знакомой тебе театральной богемы, ты даришь мне ненавистные мною желтые (или белые?), чуть подвявшие хризантемы.
Рассказываешь, как живешь и чем дышишь, что ты снова пишешь…Ты слышишь? Меня? Не себя? Ну хоть изредка, иногда? Ведь мы не слепые. Иные. Такие: немного другие. Совсем не немые.
Ведь мы можем помнить, и можем забыть,
И просто так ни о чем говорить.
Когда уходит друг
"Когда уходит друг..."
В жизни случается миг, когда тебя навек покидает друг. Не простившись и совершенно ничего не объясняя. Тогда злоба множится, опьяняя – обидой опьяняя, странным непониманием, и вот - ты уже невменяем. Это всегда происходит слишком внезапно, вдруг. И тогда ты понимаешь, что он тебе более важен, чем все окружающие тебя… и чем ты ему. Ни в коем случае не вверяй ему это в вину, лучше доверься хорошей книге да крепкому всепонимающему вину.
Если друг уходит - его приходится отпускать, потому что негоже людям в других людях себя искать: свое отражение в том, с кем привычно-приятно вечность было бы коротать… Не привязывай друга - от этого не станет лучше ни тебе, ни ему, так что лучше сведи все к шутке, сведи все к тому, что с течением времени нужно в жизни что-то менять. Людей из прошлого – надо уметь отпускать.
А потом придет тот, кому ты был важнее, чем он тебе. И вы сядете вместе, поговорите о книгах и крепком вине; а когда разговор завершиться (оставив тепло и покой на душе) - ты узнаешь о нем даже больше, чем знал о самом - себе…
Не жди. Это случается только внезапно, вдруг. Да, в жизни бывает миг, когда навек покидает друг. Это может (да нет, не может, а обязательно) повториться бессчетное количество раз. Просто улыбнись тем, кто придет вместо, и обними их – даже не поднимая глаз.
Считалочка
"Считалочка"
Утро.
Я начинаю считать.
Раз, два…
Чашка горячего чая (имбирного, с листиком мяты), желание спать и не знать сегодняшней даты. Грустно смотреть на измятую и покинутую кровать.
Смутные обрывки снов…
Три.
Хлопья залить молоком…
Спать? Сегодня уже не получиться спать. Это завтра или когда-нибудь: в общем, потом. Потом, когда найду место, что не наполнено суетой – и вот там уже крепко усну – и уйду на покой, изредка просыпаясь и пытаясь найти кого-то в эфире, будучи, в целом, забытой в покинутом мире…
Четыре.
Да, в этом безумном, странном, вечно куда-то спешащем мире: закутаться бы в одеяло, согреться и мечтать. Лежать так еще минимум час, или до вечера, а может даже и до завтрашнего утра… Но увы, мне пора. Пора вставать: пить чай, завтракать, из квартиры как всегда бежать, никуда, как обычно, не успевать.
Пять.
День.
Продолжаю считать.
Шесть, семь, восемь…
Жаль, сейчас не весна, хорошо – не осень. Осенью на меня нападает хандра. Хочется плакать, кричать, ненавидеть – самая злая пора.
Особенно ноябрь – хмурый, обиженный ноябрь, чьи виски тронула проседь. В ноябре я мечтаю лишь об одном – чтобы скорее кончилась осень.
Ведь дальше будет зима! Зимой же можно греться горячим зелёным чаем, угощать друг-друга печеньем, словно бы выручая…
Можно придумывать самые новые на свете слова, и даже ноты; делиться теплом, согревая руки в чьих-то руках (или перчатках), а потом удивленно спрашивать у их владельца: «Кто ты?»
Зимой мне не хочется поворачивать время вспять…
Вечер.
Девять, десять, двенадцать. Пора прекращать считать.
Одиннадцать я где-то потеряла – возможно, по дороге с работы домой, когда в супермаркете покупала на ужин салат – с рисом, кукурузой и колбасой. Завтра вновь забегу и спрошу «Не находили?», а впрочем кому оно надо - в кем-то потерянном мире?
Тринадцать.
На этот раз в чашке для разнообразия кофе. Крепкий, черный, неразбавленный молоком. С корицей, лимоном и коньяком… Лучшего снотворного мне не сыскать.
Расстелить постель, найти в недрах шкафа пижаму и лечь в кровать…
Ночь.
Я не буду больше считать.
Мне нравится число тринадцать. Далее бессмысленно распинаться.
Ночью можно (и нужно) только мечтать. О чем угодно мечтать: о космосе, о весне, о новых знакомствах, друзьях, послезавтрашнем дне. Лишь о вчерашне-прошедшем не нужно уже вспоминать: ночью стоит медленно засыпать, видя сны – волшебные, разноцветные, самые приятные. Если видеть такие сны, то и жизнь будет – невероятная: зеркала перестанут вмиг разбиваться, черные кошки начнут от меня разбегаться. Будет везти повсеместно, и даже рассыпав соль…
Проснусь, и начну считать.
Три, два, один...
Ноль.
Многобукафф полупрозы обо мне
"Многобукафф полупрозы обо мне"
Проснулась в шесть – на завтрак яблоки, конфеты.
На столе – всё как всегда бывает летом - записка испачканная в вишнёвом варенье, без всяких подписей и стихотворений: «суп в холодильнике, не забудь покушать», но я как обычно, не буду слушать, никого-никого на свете не буду я слушать: быть послушной – мне до безумия скучно. Ведь там за окном – начало половины лета, а на моей подушке – тонкий лучик света. Он зовет меня к себе, громко зовет – туда, на улицу, и я абсолютно счастлива – это видно по моему лицу.
Потому – конфету в карман, яблоко в зубы и бежать – учится летать, чтобы завидовали все соседские мальчишки. Чтобы любили меня и несли мне читать интересные книжки.
Проснулась в семь – летать намного проще: руки в стороны и быстро-быстро бежать в направлении рощи. Еловой рощи, за которой огромное озеро. В озере купаться нельзя, но я-то сегодня проснулась в семь, а значит мне можно. Сегодня мне всё на свете - можно.
А мальчишки всё спрашивают «как ты научилась летать, как это вообще возможно?» Смеюсь и учу их мечтать. А взамен они научат меня прыгать с вышки – и красиво нырять, как русалочку в детской книжке.
Опять не слышу будильник. Ой, уже восемь. Я и забыла, что уже осень. Опаздываю в школу, на ходу собираю рюкзак, хватаю книжки, вещи, заплетаю небрежную косу – сойдет и так.
В школе звонок противно умеет так дребезжать, похоже на голос завуча, когда тот начинает кричать. На меня он не кричит, знает, наверное, что я фея, или решил, что я как все озорные мальчишки - пират? А может он просто считает меня примерной и до безумия этому рад?
В любом случае, мне нужно быстрее бежать. Надо еще придумать историю, чтобы всем рассказать, ведь не могла же я так банально проспать?
Потом проснулась в десять – а кажется, что на рассвете. В моей фантазии живут лучшие люди на свете! Да, что там на свете?! Во всей Вселенной лучше и не сыскать. Потому что их и искать не надо – они все тут, как на подбор – один поет, два эльфа, семнадцать принцесс и багдадский вор. И еще пятнадцать потерянных мальчишек - ну да, именно тех, из книжек. Из книжек про Питера и про его страну.
В десять я начинаю писать стихи, может, чуть позже - и прозу начну?
Проснувшись в двенадцать – громко чихаю. Проклятая аллергия – может на жизнь вне Рая? А может - на пыльцу или пыль, впрочем, какая пыльца в середине зимы? Это уже не сказки, а быль - в сказках ведь даже ночью не может быть тьмы.
И простуды в сказках тоже не бывает. Снова чихаю, иду мерить температуру, парить ноги и пить микстуру. А хочется выбежать на улицу – и со всех сил закричать «а вот я - умею летать!!» и тихонько злорадно добавить «а вот вы все - нет…», но я стала взрослее и это теперь мой секрет. А позже - кататься с друзьями на лыжах или на санках - до ночи аж, до весны.
После - закутаться в теплое одеяло, спать и смотреть прошлогодние сны.
Проснулась. Двадцать два. Я повзрослела.
..Из детства сказки все поставила на полку, учебники – за шкафом припадают пылью - с них нет толку. А за окном опять начало лета. На завтрак вместо яблок – кофе, шоколад… Для полноты картины мне еще бы сигарету, но не курю.
Еще я не молюсь, не нюхаю и не колюсь; не разговариваю матом, разве что иногда много пью, да путаю даты. А выгляжу я в свои двадцать два на удивление хорошо, лучше всего, конечно, весной. Единственное время, когда я чувствую себя – собой. Но комплименты мне делают круглый год.
А еще у меня в квартире живет толстый дымчатый кот - с порванным ухом и черным кончиком хвоста. Мне кажется, что я проснулась неспроста, а чтоб начать все с чистого листа. Чтоб стать отчаянной и смелой, и чтобы быть во всём лишь первой. Чтобы однажды с книгой в обнимку уснуть, на пушистом ковре, что возле камина, как на тех странных старинных картинах, под не менее старинных часов бой.
А потом однажды узнать, что такое любовь. Чтобы рано или поздно вырасти и стать собой.
@темы: немного обо мне, мысли и размышления на тему, графомания и стихи
-
-
14.01.2015 в 20:56-
-
15.01.2015 в 01:16-
-
15.01.2015 в 02:02-
-
15.01.2015 в 02:09И вообще - многобукв - их сложно читать ведь)
-
-
15.01.2015 в 02:17-
-
15.01.2015 в 02:25а куда ты денешься с подводной лодки?будь!))-
-
15.01.2015 в 02:28